Жили-были не тужили целых три богатыря
(самым старшим был Илья).
Баб водили, водку пили.
Хоть и сильно не кутили,
Не нажили нихуя.
Средним был Добрынь Никитич -
Здоровенный пидарас.
При царе он был опричник,
И от смерти царя жопу
Спас не счесть уж сколько раз.
Младшим был Леша Попович -
Зоофилом он прослыл
Оттого что как-то ночью,
Между делом, между прочим,
Под хвост кобылу удружил.
Жили-были не тужили,
Баб водили, водку пили.
Кто-то выебал коня.
Только это все хуйня.
Во дворце, что в чаще леса,
Где в ночи дрочили бесы,
Во хоромах изумрудных,
Средь бутылок с чем-то мутным,
Изнывая от тоски,
Хуй заправивши в носки,
Жил царь-папа мономах.
Царь без баб совсем зачах.
Только старый хуй папанин,
Что любил он мыть в стакане,
Плетью кожаной повис -
Вот наш царь еблом и скис.
Как его он не мусолил!
То ногой его дрочит,
То насыплет на хуй соли,
И, нечувствуя боли,
Хуем по столу стучит.
А бывало утром ранним
Выйдет батюшка во двор,
Оголит от плоти крайней,
И засунет хуй в костер.
Жар по яйцам пробегает,
Дряблый болт чутка привстанет,
И царь-папа мономах
Хуй сует между папах.
Мех залупу пощекочет,
Батя дрочит что есть мочи.
И в конце сего процесса,
Посреди глухого леса
Рухнет семя на лужок,
Чтобы взвился тут росток.
Царь ширинку застегнет,
Плюнет, кашлянет, чихнет,
Попиздячет во дворец,
Чтобы смазать свой конец.
Незадача, право дело -
Мазь для царского конца
Вдруг закончится успела.
Царь решил послать гонца.
"Прошка! Экый ты негодник!
Ну-ка в город мне метнись.
Был там где-то медработник.
С ним обратно и вернись!"
Запор палаты ночью лязгнул.
Прошка без врача пришел.
Лишь клочок бумаги грязной
Положил царю на стол.
Видно, царь разочарован -
Непонятно нихуя.
На бумажке лишь три слова:
"Папа, три богатыря."